Читать книгу Учебник рисования. Том 2 онлайн
147 страница из 326
– Паркет береги, – повторил Кротов, – не ты его клал, не тебе и ломать, – хотя бы так, директивным порядком, надо привить народу представление о ценностях, научить уважать культуру.
Паркет в квартирах дома на Малой Бронной действительно был особенный: темный дуб, переложенный медными шпонами. Кротов прохаживался анфиладой комнат и руководил переездом. Процесс переустройства старой коммунальной квартиры под индивидуальное жилье наполнил его историческим оптимизмом. Символический переезд, что и говорить! Веха! На смену коммунальной свалке – покойная частная жизнь. И, что важно, восстанавливается порушенная связь времен.
Когда-то эти роскошные многокомнатные квартиры были построены для жизни богатых и именитых людей, с учетом их нетривиальных вкусов. Построили дом давно – он выдержал революцию, пережил проклятые советские годы. И, возвращая старому дому былое величие, строители соединяют сегодняшний день со славным прошлым. Кротов постукивал лакированным ботинком по дубовому паркету и думал: что такое восемьдесят лет для истории? Пустяк! «Да осторожней, ты!» – кричал он грузчику. Впрочем, утешал он себя, дом крепкий, это не брежневские карточные домики. Стучи, не стучи – не развалишь. Потому что – культура! В конце девятнадцатого века (это время русские интеллигенты традиционно выделяли как самое прекрасное в истории, Россия тогда практически стала Европой) строили прочно. Стиль модерн, оказавшийся самым значительным из всего, усвоенного Россией, подарил Москве шикарные особняки с витыми лестницами, широкими окнами, круглящимися балконами. Иные считают, что Россия заимствовала из внешнего мира не только стиль модерн, но также христианство и коммунизм, но эти заимствования претерпели на российской земле метаморфозы, очарование ими много раз сменялось разочарованиями. Сказать определенно, что Россия нашла свой идеал в коммунизме, было бы слишком смело. Но в модерне русская душа воплотилась полностью. Главным приобретением для России явился стиль модерн; именно в нем соединилась русская душа с европейской, и в этом приобретении Россия не разочаровалась. Не что иное, а именно стиль модерн восприняла Россия самозабвенно и создала образчики, не уступающие мировым. Если у какого иностранца и возникал вопрос, а где же, собственно говоря, лучшая московская архитектура, что в Белокаменной посмотреть, – то немедленно вели гостя к особнякам эпохи модерна, на Остоженку, на Патриаршие пруды: вот она, наша гордость! Полюбуйтесь на завитушки и виньетки, загляните под хвост драконам и грифонам! Вот она, растоптанная большевиками культура, не уступает Вене и Праге, не хуже Берлина. Возродилась страна! И загогулины красного дерева имеются, и балкон пущен елочной гирляндой, и лестница сбегает волной. И удобно все сделано, главное ведь в модерне что? Удобство потребителя! И Дмитрий Кротов, дефилируя вдоль своей новой квартиры, мог только подтвердить этот тезис. Да, прелесть в обтекаемых формах безусловно есть – нигде не колет, не жмет. Со вкусом жилье устроено. Здесь, в этих покоях, до революции обитал торговец нижним бельем Самолетов, ниже этажом проживал сахарозаводчик Шкурников, люди незаурядные, гордость этой страны, а в бельэтаже, там, где жил сегодня Иван Михайлович Луговой, некогда находились апартаменты генерала Ферапонтова – одним словом, дому было чем гордиться. А балетмейстер Пионов? Это ведь его комнаты в верхнем этаже выкупила сегодня корпорация «Бритиш Петролеум». По слухам, британские нефтяники собираются сделать наверху бассейн с морской водой и искусственными волнами. А то уж было пропал дом, едва не сгубили варвары шедевр архитектуры. После революции судьба здания сложилась типичным образом: его определили под коммунальное жилье, вместо одной семьи в каждую квартиру поселили по семь семей. Что теперь поминать старое, однако сердце сжималось при мысли об утраченных витражах на лестнице, о покореженных перилах, о парадной двери из ливанского кедра, которую пустили на дрова в холодную зиму восемнадцатого года. Отчаянно жалко этих сгоревших завитушек, как только рука поднялась? «А что же, замерзнуть надо было жильцам в ту зиму?» – спросит иной простак. На такие вопросы Кротов, усвоивший в парламенте манеру говорить резко, обычно отвечал: да, лучше бы замерзнуть! Что сделали они в своей никчемной жизни равного дверям с лебедями из ливанского кедра? Да ничего ровным счетом. Эх, жалко тех дверей! Разве прошлое вернешь?