Читать книгу Сибирская эпопея онлайн

90 страница из 107

Торговля процветает, и во второй половине XVII века доходы от торговых операций, которые осуществляются в стенах архангельского Гостиного двора, могут составлять до двух третей бюджета Руси. Голландцы получали львиную долю. Около 1650 года, например, 90 % русских товаров, отправляющихся в Европу, проходят через Амстердам.¹²⁰ Голландский язык настолько распространен в отношениях с заграницей, что в XVII веке, когда русское посольство было послано ко двору Людовика XIV, оказалось, что ни глава миссии, ни его переводчик не говорят по-французски. Так что русских переводили на голландский, а потом – с голландского на французский.¹²¹

А французы? Они долго не обращают внимания на суету, возникшую в Северной Европе, и не спешат отхватить себе кусок русского пирога. Франция, намного более населенное королевство, чем Англия и, уж тем более, чем Нидерланды, ведет очень скромную торговлю с русским государством. Обычно французы продают товары, предназначенные для северных и восточных рынков, голландским купцам, которые заносят их в свои каталоги. Речь идет, конечно, о винах, красных и белых, о «галантерее»,¹²² о бесконечном количестве аксессуаров для одежды и для украшения интерьеров, и особенно о соли – ценном товаре, который по-прежнему в дефиците на русском рынке. Но почему французы не продают свои товары сами, напрямую? Французский дипломат-резидент, находившийся при дворе датского короля, задается этим вопросом. Посла приводит в бешенство то, что его соплеменники упускают возможность влиться в поток, устремившийся в Московскую Русь, который он сравнивает со всеобщим рывком в Америку за несколько десятилетий до этого. Шарль де Данзей в посланиях, адресованных королеве-матери, регентше Екатерине Медичи, королю Карлу IX и кардиналу Ришелье, сожалеет о необъяснимом бездействии Франции. Он сообщает, что торговцы во французских портах вместо того, чтобы, разделив между собой риски, как это сделали англичане, а затем голландцы, торговать с выгодой, только и делают, что вставляют друг другу палки в колеса. Он умоляет призвать их к порядку – ради их же собственной выгоды. «Да соблаговолит Ваше Величество, – пишет он Екатерине Медичи в 1571 году, – призвать купцов Ваших подданных к исполнению своего долга. Нормандцы завидуют тому, чем торгуют бретонцы и их соседи, и все ненавидят парижан и средиземноморские города. Когда им предлагаются разумные вещи, к которым прибегают немцы, англичане, голландцы и граждане других стран, чтобы обеспечить безопасность и удобство торговли, они отзываются о них с похвалой и признают их необходимость и пользу. Но нет никакой надежды заставить их действовать так же, разве что они покорятся Вашему приказу и власти».¹²³ Кроме того, как продолжает дипломат, письма которого доказывают, что это был человек столь же прозорливый, сколь и упрямый, следует срочно направить посольство ко двору русского царя, чтобы выторговать такие же привилегии, которые заполучили конкуренты. Он начинает действовать без промедления и получает от датского короля, с которым у него установились особые отношения, право на беспошлинный проход для французских кораблей, направляющихся на север. Английские первопроходцы не имели такого права и держались вместе, чтобы уйти от датских военных кораблей, которые охотились за ними для взимания пошлины. Но ничего не меняется. Только купцы из Дьепа, частые гости на Балтике, видевшие, как Нарва перешла в руки русских, время от времени подумывают о том, чтобы последовать примеру англичан, и пытаются выяснить ситуацию. Данзей в Копенгагене раздражается: необходимо заручиться поддержкой русского царя, получить от него привилегии, и только от самих французских купцов зависит, сумеют ли они сравняться в этом с соседями. Так, в 1581 году, то есть через десять лет после письма королеве-матери, в котором впервые поднял эту проблему, он пишет: «Французские купцы настолько пристрастны друг к другу и завистливы, что ничего не станут делать вместе».¹²⁴ Год спустя Данзей снова обращается к королю: «Я докладывал Вашему Величеству, что французские купцы смогут свободно и безопасно идти в сторону севера, как в Данию, так и в Москву <…> Вы единственный, Сир, кому позволено такое свободное плавание!»¹²⁵