Читать книгу Ухмылка статуи свободы онлайн

2 страница из 46

Произошло это знаменательное событие сразу после окончания беззаботного периода моего счастливого детства. Как наивный подросток в пубертатном периоде по уши влюбляется в первую доступную ему девицу, так и я проникся фанатичным почитанием всего, что напоминало о моем тайном влечении. Но чистое и благородное юношеское чувство удручало одно негативное обстоятельство – распрекрасная заокеанская держава считалась исчадьем мирового зла и главной вражиной нашей любимой родины. Мои родители были людьми порядочными и законопослушными. В республике Советов элементы патриотизма еще в утробе матери закладывались в генотип будущего отрока. С момента зачатия в новорожденном гражданине был запрограммирован наследник идей партии и потенциальный строитель светлого будущего всего человечества. Как достойный член ячейки общества, я был обязан унаследовать заветы великого дедушки Ленина по умолчанию. Но любовь к сердечной врагине оказалась сильнее врожденного социального чувства. На поворотном этапе взросления и осмысления бытия в моем целомудренном чувствилище произошел взлом системы моральных оценок. По неясным причинам механизм идеологической самоотладки дал сбой. В моей нейронной сети произошло короткое замыкание, и встроенная генетическая программа зависла. Наглухо. Следом взглючил сайт ортодоксальной гражданской совести. Стабильная работа всех критических программ лояльности была нарушена. В мозг закрался зловредный вирус тотального недоверия к окружающему миру. Червь предубеждения навязчиво глодал душу сомнениями в достоверности пути, который за меня, еще не родившегося эмбриона, избрали неизвестные авторитеты. Скептическое отношение к действительности возобладало над слепой доверчивостью к самозванцам, претендующим на роль полновластных распорядителей и хозяев моей жизни. Было малопонятно, в какую это «туманную даль» направлял мои стопы призрачный рулевой. Рой крамольных мыслей автоматически перемещал меня в стан пассивной оппозиции к существующему строю. Я ощущал себя изгоем в человеческой популяции, выведенной кремлевскими селекционерами в результате жесткого искусственного отбора. Во времена торжествующего мракобесия открыто, без опаски, выражать свои взгляды я не мог. Поэтому и не хотел. Надо быть абсолютно безбашенным, чтобы в стране слепоглухонемых тупо лезть на рожон и с юных лет портить себе жизнь. Да и кто в закрытом от мира полицейском государстве стал бы прислушиваться к словесному бреду неоперившегося желторотого юнца? Меня, как паршивого котенка, нагадившего в хозяйские тапочки, элементарно размазали бы по стенке. Ладно, если бы еще по Кремлевской – по соседству с гробницей крестного отца мирового пролетариата. Это героика, достойная почитания. Классика подвижничества. Ну, или хотя бы по Стене Плача, среди измятых клочков бумаги с прошениями правоверных иудеев, извечно ожидающих прихода мессии. Это исторически свято. Где-то даже богодухновенно. Тогда не грех и пострадать искупительно. А в награду за жертвенность возложить на голову терновый венок мученика. Тогда в памяти людской я останусь безвинно убиенным страстотерпцем всех времен и народов. Amen! Возможно, благодарные потомки скинутся и воздвигнут надгробный памятник борцу за всемирную справедливость и общечеловечье благоденствие. Но поскольку христианскими добродетелями, благочестивыми помыслами праведника и бойцовскими качествами известного околопрестольного воителя я не обладал, по жизни мне была уготована участь простого смертного.