Читать книгу Лекции по русской истории. Северо-Восточная Русь и Московское государство онлайн
45 страница из 47
При жизни Всеволода вопрос этот сам по себе не мог ни возникнуть, ни выясниться. Но летопись его постановку связывает с изложением вопроса об определении преемства после себя Всеволодом. Эта часть летописного рассказа – с 1206 г. – носит, однако, печать осмысления событий и отношений с точки зрения позднейших событий, той борьбы между Всеволодичами, какая разыгралась по смерти их отца. В ней любопытны черты теории политической, работы мысли, возбужденной борьбой разных притязаний и попытками партийного их обоснования. Характерна северная теория, впервые пытающаяся связать понятие старейшинства в земле Русской с Великим Новгородом («а Новгород Великий старейшинство имать княженью во всей Русской земли») – идея книжника, строившего старейшинство-главенство, по-видимому, на историко-хронологической давности, хронологическом примате, вероятно, в связи с книжным преданием о первоначальнике русского княжения – Рюрике новгородском. Под 1206 г. летописец совсем неожиданно вставляет это указание в риторический рассказ о посылке Всеволодом старшего сына Константина на княженье в Новгород: при этом Всеволод будто бы заявил, что по рождении Константина Бог положил на нем старейшинство во всей братьи его, а теперь он, Всеволод, давая сыну Новгород, свидетельствует этим, что Бог положил на Константине не только старейшинство в братьи, но и во всей Русской земле. И торжественно-де проводили Константина «вся братья его» – Георгий, Владимир, Иоанн – и все бояре отца его, и все купцы, и все послы братьи его (?)[50] и притом «поклонишася ему братья его, и вси людье, и все мужи отца его, и вси посли братья его»[51]. Видеть ли под этой риторикой похвального слова реальные черты людного собрания, имевшего целью закрепить публичной торжественностью политический акт номинации князя старейшиной в братьи и земле, и закрепления этой номинации согласием братьев и общества? Понимаю сам, насколько утвердительный ответ был бы тут смел, тем более что в том виде, как имеем его, весь рассказ проникнут слишком определенной тенденцией возвеличения Константина (восхваляется тут и равноапостольное имя его!), навеянной соперничеством братьев, какое разыгралось позднее. Но можно ли не поставить вопроса ввиду подчеркнутой многозначительности деталей рассказа. А многозначительность эта особенно приковывает внимание, ввиду хода дальнейших событий. Положение Константина при отце рисуется, действительно, исключительным. Через год Всеволод заменил его в Новгороде Святославом, а его «остави у собе» и «да ему Ростов и инех 5 городов да ему к Ростову»[52] (по Экземплярскому: Кснятин, Углич, Мологу, Ярославль и Белоозеро). Других взрослых сыновей Всеволод, как и до того самого Константина, держал больше на княжениях вне Суздальщины – на Новгородском, Рязанском, Переяславля Южного. А затем позднейшие своды сохранили нам следующее известие под 1211 г.: «Того же лета, – читаем в Воскресенском своде, – посла князь великий Всеволод по сына своего Костянтина в Ростов, дая ему по своем животе Володимерь, а Ростов Юрью дая; он же не еха ко отцю в Володимерь, хотя взяти Володимерь к Ростову; он же посла по него, вторицею зва к себе, и тако пакы не иде ко отцю своему, но хотяше Володимеря к Ростову»[53]. Известие это, встречающееся и в других сводах (Ростовском), подверглось толкованию еще в XVI в. Никоновская летопись развернула его в речь Константина на тему: «аще… старейшину мя хощеши устроити, то даждь ми старый и началный град Ростов и к нему Володимерь; аще ли не хощеть твоя честность тако сотворити, то даждь ми Володимерь и к нему Ростов»[54]. Благодаря этому толкованию книжника XVI в., чье влияние на нашу историографию вообще еще недостаточно оценено, внимание исследователей сосредоточилось на антитезе Владимира и Ростова. Соловьев мотив Константина видит в «спорности старшинства обоих городов» и опасении ростовских притязаний. Сергеевич – в попытке восстановить преобладание Ростова над Владимиром[55]. Верно одно, что Константин хотел получить оба города, т. е. стоял за единство Ростово-Владимирской волости. Всеволод тогда «созва всех бояр своих с городов и с волостей, и епископа Иоана, и игумены, и попы, и купцы, и дворяны и вси люди, и да сыну своему Юрью Володимерь по себе и води всех ко кресту, и целоваша вси людие на Юрии; приказа же ему и братью свою»[56].