Читать книгу Харбинский круг онлайн

80 страница из 94

Затем очное знакомство, но именно знакомство и не более того. Прошли годы. Февральская революция и октябрьский переворот преобразили обоих. Народный комиссар финансов товарищ Менжинский! Заместитель председателя Петроградской Чрезвычайной Комиссии товарищ Бокий! Картина пеплом – русская аристократия в коммунистическом перевороте. Замечательная черточка, загадочный штришок украшали ту картину. Общий фон – Советская Россия в кольце врагов. Это кольцо сжимает молодую республику, словно удав свою жертву. Страна коченеет от голода и пылает в тифозном жару. И в это трагическое время принимается решение о создании «Института по изучению мозга и психической деятельности». Разумеется, решение предваряли, как это бывает всегда, некие темные слухи, потом глухие разговоры, закулисные переговоры и малопонятная идеологическая возня со странными аргументами вроде того, что ключ к человеческому мозгу – это ключ к победе коммунизма в планетарном масштабе и прочее в этом же роде. Он, Менжинский, не верил этим слухам и фантазиям. И получил урок. Позже, уже имея на руках решение правительства, он узнал, что автором и движителем идеи создания института является товарищ Глеб Иванович Бокий! Это был сюрприз! Он же, как выяснилось, был автором грубо-утилитарного и потому неубиенного аргумента о необходимости концентрации всех научных и медицинских сил для обеспечения дееспособности мозга вождя мирового пролетариата. О том, что проблема дееспособности вождя существует и в любой момент может встать во весь рост, в высших эшелонах власти было известно. А чтобы капризный, щепетильный и своевольный Ильич не встал в позу, преподнесено было так: Партия считает, что здоровье гражданина Ульянова – это частный вопрос, а здоровье и работоспособность товарища Ленина – это дело партии, это, в данный конкретно-исторический момент, вопрос существования первого в мире пролетарского государства, несущего факел Мировой революции. И даже слывший серым и приземленным прагматиком нарком по делам национальностей Иосиф Сталин, случившийся о ту пору в Москве, узнав на келейном совещании о затее с Институтом, сощурил глаз, пожевал ус и с наигранно усиленным акцентом заявил: – Ми всэ знаем – товарищ Лэнин это тэрмидор и мозг рэволюции. А рэволюции бэз мозгов нэльзя. – Причем здесь термидор Сталин объяснять не стал, спрятал в усах загадочную ухмылку и собрался, было, уйти, но был остановлен Свердловым: – Коба, постой, а протокол? – Сталин вернулся, подошел к столу секретаря, ведущего протокол, наклонился, отыскал свою фамилию, взял ручку и сильно нажимая на перо и брызгая чернилами вывел «ИСт». Свердлов, полыхая чахоточным румянцем, возмущенно спросил: – Что, что это такое – «ИСт»? – Ответ последовал моментально: – Яков, ты савсэм балной – «ЫСт» – это я, вот такая будэт ыстория. – Когда дверь за Сталиным закрылась, прозвучала длинная нецензурная фраза. Все с удивлением уставились на интеллигентнейшего Свердлова. Было известно, что в сибирской ссылке он и Сталин какое-то время проживали под одной крышей, сиречь в одной избе, и бес их знает, что там было, но с тех пор товарищ Свердлов недолюбливает товарища Сталина. Но чтобы до такой степени? А товарищ Сталин проследовал в свой наркомат, состоявший из кабинета, двух облезлых письменных столов, дюжины таких же стульев, наркома, то есть самого Сталина, и секретаря. Секретарь – миловидная женщина средних лет, – была на месте. С приходом наркома наркомат собрался в полном составе. Сталин положил на стол перед женщиной прихваченную копию только что подписанного им протокола и через десять минут знал всю подноготную этой истории. Маленьких людей большого аппарата всегда объединяет цеховая солидарность, и потому они знают все или почти все секреты подковерной возни и аппаратных игр. Это их среда обитания. «Так, так! Значит, товарищ Бокий! Хм, хм, интересно».