С «колясочником» мы встретились на обратном пути, когда мне было нормально. Он шел не спеша, как будто всю дорогу шел не куда-то, а к нам. Он нас, видимо, тоже видел, потому что как только он нас увидел, он сказал: «А я слышал, наверное, о вас, вы из Магадана едете, а когда я о вас слышал, вы ехали только в ту сторону». Мы сразу стали интересоваться, как он так, пешком и один. Еще издалека, когда он шел, мы сначала не поняли, кто это, но когда он приблизился, на лицах у нас возникла улыбка, потому что мы хотели с ним встретиться и встретились, хотели поговорить – и говорим. В первую очередь, он показал нам тележку. Хорошо сконструированная, она вписывалась в местный пейзаж. Запасное колесо, рычаги управления, ящик для припасов, естественно, под укрытием, чтобы не промочил дождь. Он ее смастерил сам и так ловко, что когда он в нее впрягался, все обращали на него внимание и не проезжали мимо, не предложив еду. Так сделали и мы, отвалив ему немного печенья. А вот когда Андрей предложил пива, он отказался, сказав, что в дороге не пьет. – И откуда вы идете? – спросили мы. – Из Нерюнги до Магадана. – А обратно как? Холодно же уже будет. – Нет, обратно на поезде. Билет уже купил. «Колясочник» достал два раскладных стула. На один сел, а на другой ноги положил. Я немного опешила. «А ноги зачем?», – как только я об этом подумала, он нам и рассказал свою историю. – Я в свое время пацаном зайцем весь совок объехал на поездах, а потом автостопом, как вы. А сейчас, знаете, не интересно уже. Да и ноги у меня больные. – То есть, вы идете, чтобы преодолеть болезнь ног? – спросил Андрей. – Что-то вроде того. Несколько лет назад практически не передвигался. А теперь, как-то потихоньку, потихоньку, с телегой вот теперь 26 километров в день. А здоровый человек спокойно 50 сделает. Это по горкам. Мы все равно удивились. С телегой же. Андрей попробовал ее впрячь, потом я. Все равно кажется тяжеловатой. Тяжелее, чем наши рюкзаки. Я всегда восхищалась такими людьми, которые не то, чтобы себя преодолевают, а идут, потому что по-другому не могут, выбрав тот путь, который отличается от большинства и потому самый верный. – Это только так вам кажется, что нельзя. Я на инвалидности. Мне вообще ходить запретили. Андрей посмотрел на его кроссовки. Казалось, он вышел в путь только вчера, и спросил, как он так сохранился во время пути. Колясочник улыбнулся, достал несколько пар адидасовских и, покрутив ими, сказал: «Одной пары хватило на 1,5 тысячи километров. По такой дороге это вообще круто. А так, – кроссовки 300 км. И все. П***. Я не то, чтобы рекламирую эту фирму – амуниция она тоже много значит». Тут встряла я, со своим плоскостопием, что во всей обуви у меня ноги натираются. На что он ответил, что берет на два размера больше, потому что в них свободно, раз – и запрыгнул. «Также, я не пользуюсь какими-то суперпрочными носками, я обжегся, когда шел во Владик и в дождь попал. Самый оптимальный вариант – хлопчато-бумажные. В них ногу не сотрешь. Я их даже не стираю, я их просто-напросто выкидываю. Одна пара на три дня». Раз уж зашла тема про ноги, мне никак не терпелось спросить у него подробнее. Я вспомнила про маму, ведь у нее действительно было серьезно – рассеянный склероз. Может, я поэтому путешествую, что она не могла ходить, как бы за нее? «Да со здоровьем у меня еще с детства проблемы, – сказал он, – Болячки пожизненные. Сам я из приюта. Своеобразные взгляды на жизнь. А с ногами – после армии травма. – Да и я набитый жизнью до такой степени, что через 2 километра приходиться останавливаться». Пока мы говорили, ни одна машина не проехала. Я уже стала волноваться, что мы не уедем, или придут медведи, когда «колясочник», будто находясь в полном умиротворении или нирване, сказал: «А мне, наоборот, нравится, что машины не юркают. Есть о чем подумать. Я как-то пытался бежать от социума. Построил избушку в тайге. Но ничего не получилось. Пришлось сжечь ее, чтобы помойку не устраивали». «Кто не устраивал?» – «Рыбаки, охотники?» «Да нет, клоуны! Рыбаки, охотники – нормальные, они никогда не оставят свинства, даже дровинку лишнюю не сожгут. – Клоуны городские! Я тут совсем разволновалась, когда вспомнила, что я бардак везде оставляю, и мне стало стыдно, что я из Москвы, а он из Нерюнги, я зажравшаяся, а он нет. И тема как-то незаметно перешла на медведей. – Вот нас все пугают медведями – сказали мы. Но мы-то автостопом, а вы – пешком! – Мне нечего бояться. Я с медведем в мою избушку одной дорогой ходили. А сейчас – тем более, у меня – цель. В последний раз следы видал под Хандыгой, а до этого под Якутском на 130 км. У меня от этой информации мурашки по спине пробежали, и я спросила «Вы – вольный художник? Я вот… стихи пишу». – Можно и так сказать. Я в 98 пытался в литературный поступить – меня побрили, биография моя не понравилась. В свое время два срока отмотал. -За что? – Какая разница за что, это было давно и неправда. Когда я писал, я искал свое место, как ты, наверное, сейчас.