Читать книгу Всего понемногу. Сборник онлайн

46 страница из 114

Как сейчас говорят, «криминальные авторитеты» оказывали на нас «малолеток» сильное влияние. «Малолетками» назывались блатные или приблатненные юные ребята, вращающиеся в блатном мире, но не принимающие пока активного участия в каких-либо акциях, – это был своего рода резерв. Взрослые блатные были для нас героями: они показывали нам оружие, мы видели иногда, как они, отстреливаясь, убегают от ментов. Вот таким был и наш сосед по коммунальной квартире, Минька Спирин по прозвищу Хоба.

Воришки, жулики помладше и помельче проводили с нами, малышами, воспитательную работу: обучали технике очистки карманов в толпе, в общественных местах, посылали на практику в кинотеатр «Колизей» и «Аврора», покупали нам билеты и требовали потом отчета о проделанной работе. Если результат были отрицательным, нам назначался штраф. Штраф был не материальный, а моральный, – это была продолжительная и унизительная процедура. В нашем доме были полуподвальные помещения, где тоже жили люди. Окна из этих комнат чуть-чуть выступали над уровнем тротуара, а основная часть была в углублении размером 1–2 метра. Сверху этот приямок закрывался съемной металлической решеткой. Над приямком находился выступ, вроде подоконника, на котором можно было сидеть, свесив ноги на решетку. Получалась своеобразная маленькая однокамерная тюрьма, в которую можно было загнать двух-трех пацанов девяти-, десятилетнего возраста, сесть сверху и словесно издеваться несколько часов. Импровизированная тюрьма находилась в двух метрах от главного парадного входа в наш дом, т. е. все эти экзекуции проходили на глазах у жителей нашего дома. Но ни разу никто не вступился за несчастных мальчишек. Кстати, сами мы считали, что поделом получили за неудачные практические занятия. Вот такая была у нас школа подготовки к жизни. Это тебе не образцовый детский сад, не гимназия, не лицей, а скорее калька с бытописания Чарльза Диккенса в «Оливере Твисте». Но наши учителя ни про Диккенса, ни про Оливера Твиста не слышали, я прочитал его только после войны, лет в 13. Наши «учителя» сами дошли до этого образовательного проекта. Моя любимая мамочка, читая «Записки охотника» Тургенева на немецком языке, не догадывалась, что ее любимый мальчик, ее чудный Генюра таким вот образом приобщается к правде социалистического реализма. Так что, самостоятельность наша ковалась с младых ногтей и пригодилась совсем в других жизненных обстоятельствах, тогда, когда надо было добыть дрова, еду, питье для себя и близких.