Читать книгу Версия-21 онлайн

130 страница из 148

«С чего начнем?» – спросил Карамзин. «Я предлагаю, – сразу встрепенулся Победимцев, который по обыкновению пребывал в возбужденном состоянии, – начать сразу с мемуаров. А всю его переписку с Кузнецовым, Кулаковым, военными журналами – разберем потом». Все согласились. Докладчиком научной конференции был определен Карамзин. Ученым секретарем с записью и оформлением протокола был определен Победимцев. Тем более что перед ним на столе лежала толстая тетрадь, а в тонких нервных пальцах трепетала ручка. Ученый совет с правом задавать вопросы по ходу доклада представлял Орлов.

«Итак, товарищи-офицеры, – в быстром темпе, не теряя времени, начал Карамзин, – перед нами мемуары, воспоминания генерал-майора артиллерии Ивана Сергеевича Жилина, в то военное время – полковника. Сначала – несколько предварительных замечаний. Иван Сергеевич Жилин – непосредственный свидетель, очевидец того, что произошло ночью и ранним утром 22 июня 1941 года в Севастополе. Генералу Жилину в истории героической обороны Города-героя крайне не повезло. Он забыт. В отличие от других героев, в городе нет ни площади, ни улицы, ни переулка, носящих его имя. На доме, где он жил, расположенном на ул.4-я Бастионная, нет мемориальной доски. А в штабе ПВО на Историческом бульваре так же нет в наличии никакого памятного знака о генерале Жилине. Это – о нем самом. А теперь – о системе ПВО в РККА и РККФ – на июнь 1941 года. Система ПВО армий и флотов до июня 1941 года входила в состав этих армий и флотов. Но в 1941 году было создано Главное управление ПВО, которое возглавил командарм Штерн, который вскоре был арестован и расстрелян. Полковник Жилин был по должности начальником ПВО Черноморского флота. Он же правильно в мемуарах называл себя начальником ПВО главной базы ЧФ, при этом следует помнить, что у флота были базы в Одессе, в Николаеве, в Очакове, в Феодосии, в Керчи, в Новороссийске и в Поти. И противовоздушные силы всех этих баз также подчинялись Жилину. Но кроме того Жилин исполнял должность начальника ПВО всего Крыма. И по смыслу этой должности подчинялся Главному управлению ПВО РККА. А по линии флота, через заместителя командующего ЧФ по авиации генерала Русакова, он замыкался на управление ПВО Главного морского штаба, которым, как мы помним, командовал адмирал Исаков. Все это очень важно знать, так как все действия полковника Жилина определяются именно таковым его положением. А вот теперь – о мемуарах. Они небольшие, всего девять машинописных страниц. Они у вас есть, и зачитывать их мы не будем. А остановимся и обсудим самые характерные моменты. День, вернее, ночь 22 июня, Жилин встречает дома, после банкета в Доме офицеров армии и флота. Ему не дает заснуть его начальник штаба майор Перов, который сообщает ему, что по главной военно-морской базе объявлен „Большой сбор“. Но что Иван Сергеевич может не беспокоиться, мол, Перов сам справится. Однако неугомонный Жилин идет в штаб и для ускорения сбора личного состава объявляет боевую тревогу. Имел ли он на это право? Имел, но только в том случае, если по всему гарнизону или по всему флоту уже объявлена боевая тревога. Далее – очень интересный факт. Жилин не устраивается в штабе, а поднимается на крышу, на НП, так называемую „вышку“, и беспрерывно находится там два часа, до самого начала событий. Как будто он знал, что события будут, и он их дожидался. Но, что хорошо у Жилина, так это то, что и в воспоминаниях, а потом – и в переписке, он дает четкую временную хронологию, а она временами резко, очень резко противоречит тому, что написали другие. Иван Сергеевич описывает два очень сомнительных разговора. Один – с начальником штаба ЧФ адмиралом Елисеевым, а другой – с начальником штаба авиации Калмыковым. Оба они – прямые начальники Жилина, но прямых указаний они ему не дают, якобы отделываясь совершенно невразумительными фразами „действуйте, как знаете“. Такие разговоры в Красной Армии образца 1941 года были невозможны. И далее Жилин выдает совершенно невероятный пассаж. На основе этих разговоров он лично, единолично принимает решение и отдает приказ о том, чтобы все появившиеся в небе над главной базой самолеты считать вражескими и открывать по ним огонь. Опять же, подчеркнем, что в условиях 1941 года такое решение полковника Жилина следует считать абсолютно невозможным. Только что расстреляно все прежнее командование Черноморского флота, репрессировано и расстреляно все командование ПВО РККА. 19 июня прошли массовые аресты большой группы старших офицеров Красной Армии, особенно – авиационных. Особые отделы выведены из состава РККА и подчинены наркомату госбезопасности. И в таких условиях полковник Жилин принимает такое решение, тем более что на 22 июня не отменен приказ наркома обороны о том, что нельзя сбивать немецкие самолеты, пролетающие над нашей территорией. Этот приказ подкреплен начальником ПВО ВМФ, и у Жилина этот приказ есть, он про него знает. Далее Жилин обстоятельно описывает все детали первого налета. И здесь загадки громоздятся одна на другую. В 03.10 посты ВНОС от Херсонесского маяка сообщают ему о шуме моторов неизвестных самолетов. Но странное дело, Жилин ничего не пишет, но мы-то об этом знаем из других источников – о сигналах ПВО с острова Первомайский, о сигналах РЛС с мыса Тарханкут, о сигналах евпаторийских постов ВНОС и с постов на мысе Сарыч. И опять же – загадка: Жилин никому ничего не докладывает и ни у кого ничего не спрашивает. А далее то, что невозможно себе представить! В лучах вспыхнувших прожекторов Жилин видит не что-нибудь, а 4-моторный бомбардировщик».