Читать книгу Любить иных тяжелый крест…. Стихи онлайн

4 страница из 34

Ида не стала спутницей гения, но невольно стала его музой, вдохновительницей, и хотела она этого или нет, осознанно или неосознанно сделала юного Бориса Пастернака истинным поэтом, проведя его через страдание отвергнутой любви.

После 16 июня многое – если не все – в жизни Пастернака переменилось. Вскоре он уехал из Марбурга в Италию и зимой 1913 года возвратился в Москву, чтобы всецело отдаться лирической стихии поэзии.

Спустя многие годы Ида Давидовна пожалела о том, что отвергла предложение Бориса Пастернака стать его женой. Ида вышла замуж за человека своего круга, как и подобало наследнице преуспевающей купеческой династии. Но мысли о пылком поклоннике, необычном юноше дней ее молодости не оставляли Иду. Она не раз пыталась наладить связь с Борисом, писала ему. И он ей даже отвечал. Но жизнь шла своим чередом – его ждали новые переживания, новая любовь. Для Иды у него оставалась лишь дружба.

Считается, что это печальное событие и сделало Пастернака поэтом.

• Я вздрагивал. Я загорался и гас.
• Я трясся. Я сделал сейчас предложенье,—
• Но поздно, я сдрейфил, и вот мне – отказ.
• Как жаль ее слез! Я святого блаженней.

• Я вышел на площадь. Я мог быть сочтен
• Вторично родившимся. Каждая малость
• Жила и, не ставя меня ни во что,
• B прощальном значенье своем подымалась.

• Плитняк раскалялся, и улицы лоб
• Был смугл, и на небо глядел исподлобья
• Булыжник, и ветер, как лодочник, греб
• По лицам. И все это были подобья.

• Но, как бы то ни было, я избегал
• Их взглядов. Я не замечал их приветствий.
• Я знать ничего не хотел из богатств.
• Я вон вырывался, чтоб не разреветься.

• Инстинкт прирожденный, старик-подхалим,
• Был невыносим мне. Он крался бок о бок
• И думал: «Ребячья зазноба. За ним,
• К несчастью, придется присматривать в оба».

• «Шагни, и еще раз», – твердил мне инстинкт,
• И вел меня мудро, как старый схоластик,
• Чрез девственный, непроходимый тростник
• Нагретых деревьев, сирени и страсти.

• «Научишься шагом, а после хоть в бег», —
• Твердил он, и новое солнце с зенита
• Смотрело, как сызнова учат ходьбе
• Туземца планеты на новой планиде.

• Одних это все ослепляло. Другим —
• Той тьмою казалось, что глаз хоть выколи.
• Копались цыплята в кустах георгин,
• Сверчки и стрекозы, как часики, тикали.

• Плыла черепица, и полдень смотрел,
• Не смаргивая, на кровли. А в Марбурге
• Кто, громко свища, мастерил самострел,
• Кто молча готовился к Троицкой ярмарке.

• Желтел, облака пожирая, песок.
• Предгрозье играло бровями кустарника.
• И небо спекалось, упав на кусок
• Кровоостанавливающей арники.

• В тот день всю тебя, от гребенок до ног,
• Как трагик в провинции драму
•                                         Шекспирову,
• Носил я с собою и знал назубок,
• Шатался по городу и репетировал.

• Когда я упал пред тобой, охватив
• Туман этот, лед этот, эту поверхность
• (Как ты хороша!) – этот вихрь духоты —
• О чем ты? Опомнись! Пропало. Отвергнут.

• . . . . . . . .

• Тут жил Мартин Лютер. Там – братья
•                                                  Гримм.
• Когтистые крыши. Деревья. Надгробья.
• И все это помнит и тянется к ним.
• Все – живо. И все это тоже – подобья.

• О, нити любви! Улови, перейми.
• Но как ты громаден, обезьяний,
• Когда над надмирными жизни дверьми,
• Как равный, читаешь свое описанье!

• Когда-то под рыцарским этим гнездом
• Чума полыхала. А нынешний жуел —
• Насупленный лязг и полет поездов
• Из жарко, как ульи, курящихся дупел.

• Нет, я не пойду туда завтра. Отказ —
• Полнее прощанья. Bсе ясно. Мы квиты.
• Да и оторвусь ли от газа, от касс, —
• Что будет со мною, старинные плиты?

• Повсюду портпледы разложит туман,
• И в обе оконницы вставят по месяцу.
• Тоска пассажиркой скользнет по томам
• И с книжкою на оттоманке поместится.

• Чего же я трушу? Bедь я,
•                                  как грамматику,
• Бессонницу знаю. Стрясется – спасут.
• Рассудок? Но он – как луна для лунатика.
• Мы в дружбе, но я не его сосуд.

• Ведь ночи играть садятся в шахматы
• Со мной на лунном паркетном полу,
• Акацией пахнет, и окна распахнуты,
• И страсть, как свидетель, седеет в углу.

• И тополь – король. Я играю с бессонницей.
• И ферзь – соловей. Я тянусь к соловью.
• И ночь побеждает, фигуры сторонятся,
• Я белое утро в лицо узнаю.

1916