Читать книгу О поэтах и поэзии онлайн
38 страница из 46
Проследить это проще всего, разумеется, на примере «Ветки Палестины». Надо сказать, что Лермонтов очень часто и не без удовольствия пользовался пушкинским поэтическим антуражем. Это касается не только довольно наивного парафраза «Прощай, немытая Россия…», это касается не только пушкинских цитат, щедро рассыпанных по «Герою…», это касается и пушкинской тематики, которую он берет. Вот он берет обычный пушкинский «Цветок», прелестный, в сущности, совершенно альбомный мадригал:
- Цветок засохший, безуханный,
- Забытый в книге вижу я;
- И вот уже мечтою странной
- Душа наполнилась моя:
- Где цвел? когда? какой весною?
- И долго ль цвел? и сорван кем,
- Чужой, знакомой ли рукою?
- И положен сюда зачем?
- На память нежного ль свиданья,
- Или разлуки роковой,
- Иль одинокого гулянья
- В тиши полей, в тени лесной?
- И жив ли тот, и та жива ли?
- И нынче где их уголок?
- Или уже они увяли,
- Как сей неведомый цветок?
Как видим, здесь есть всего две возможности: живы или умерли – да и, собственно говоря, судьба цветка не более чем предлог для достаточно милой альбомной поделки, которая Пушкину не стоила никакого труда, хотя несет на себе благоуханный отпечаток гармонической его личности. Вот что делает из этого же сюжета Лермонтов, безусловно, отталкиваясь от пушкинского образца: